АПРЕЛЬ
2004
Девиз месяца - «Фанатеть - так фанатеть»
На сайте в апреле:
1. Фестиваль поэзии. Прощание с Вавилоном.
- Сумбурные заметки.
- Людмила Вязмитинова. (закрытие проекта «Вавилон»)
2. Любимый поэт Дмитрия Борисовича. Мария Степанова
– Первые впечатления
3. Фимiam.
- Новые и старые стихи, посвященные Д.В.
4. Фимiam с касторкой. Или подарок от Серой Лошади.
- Найдена неизвестная критическая статья о творчестве поэта.
Дмитрий Воденников в
восторге.
1. Сумбурные заметки.
(Личные впечатления от акции «Прощание с Вавилоном»)
Место
действия: Модный клуб Б-2 и кафе «Сад».
Поэты, прощаясь, читали
стихи. Поневоле начнешь говорить размером.
В голове – после двух дней – полный сумбур. Я плохо воспринимаю стихи с
голоса, в основном глазами – в тексте... Но общее ощущения – много интересных. К которым нужно
вернуться и почитать в тишине. Я накупил сборников и решил, что так и сделаю. А
так с непривычки тяжело, некий компот образов и лиц.
Без малого 50
совершенно различных внутренних миров за два дня.
Перебор.
К
тому же я чуть не сошел с ума от дыма. Да и мешало то, что снимал, это съедает
90 процентов внимания. По - настоящему запомнился Родионов,
еще Маша Бондаренко
из Владивостока. Она сказала, что у них – «Серая лошадь» - альманах-сайт. (Между прочим, эта «Серая лошадь» мне на второй день ТАК ПОМОГЛА!
Но об этом – потом.) Еще - Сеньков.
Алексей Денисов, Яна Токарева,
Дина Гатина>,
некто
Попов. Афанасьева из Харькова. Михаил Франк в исполнении Станислава Львовского.
Еще одна милая девушка со странным именем и с гендерной
поэзией - Гила Лоран. 
(У них, Яны и
Гилы, кстати, будет совместный авторский вечер 8
апреля в Чеховке. Может,
пойду)
Воденников
был великолепен. Царственен. Хотя иногда мне казалось, что он пребывает не в
духе. У него был усталый вид. И он почему-то временами трогал свою челюсть. Я
сказал, царственен, но мне в голову пришло и другое слово.
Он
вел себя два дня фестиваля, как мэтр. Попоучал
начинающих поэтов. Подавал дамам ручку. Аплодировал
высоко подняв ладони. Рассказывал о себе.
Вообще
вел себя, как денди. Был в черном. Я про себя решил,
что он был классичен, элегичен, куртуазен и мэтруозен.
На
второй день – произошло приятное открытие.
ОКАЗЫВАЕТСЯ Д. Б.
ТОЖЕ НРАВИТСЯ ДОНЦОВА.
Он об этом сказал, когда произносил краткий
спич в кафе. Открылось, что она - его любимое чтение! Опять резонанс! Наше с
Д.Б. сходство и резонанс по Донцовой. Мне она тоже
очень близка. Хотя я не прочел ни одной ее строчки. Но, я ее чувствую. По ее
выступлениям по ТВ и интервью. Добрая. Естественная. Доброжелательная. Прекрасное
чувство юмора. Самоирония. Отсюда – толерантность. То есть умение понять
любого. Даже мужа, который декан факультета психологии МГУ.
Это как у Публилия
Сира: «Главное родство – это доброжелательность».
А теперь – об этом же событии - взгляд
профессионала.
Людмила Вязмитинова.
АКЦИЯ ПЕРЕДАЧИ
ЭСТАФЕТЫ
(Профессиональные впечатления от
«Прощания с Вавилоном»).
Накануне Всемирного Дня Поэзии (на самом деле вылившегося в Дни Поэзии –
с 17 по 31 марта), 20 марта, в рамках Четвертого
Фестиваля молодой поэзии состоялась интересная акция – официальное закрытие
Союза молодых литераторов "Вавилон". Эта, по словам бессменного
руководителя проекта "Вавилон" Дмитрия Кузьмина,
"драматическая" акция была проведена на третьем этаже престижного
клуба "Б2" и собрала большое количество как
выступающих, так и зрителей.
Что неудивительно: за 15 лет своего весьма активного существования в
литературном пространстве перестроечной России этот Союз постоянно собирал под
свои знамена большое количество все более молодых
авторов – как внутри страны, так и за ее рубежом, – осуществляя при этом
соответствующую издательскую программу. Материальным подтверждением этому служала расположенная при входе в зал довольно внушительная
раскладка изданий, осуществленных под эгидой "Вавилона".
Гвоздем программы стала передача эстафеты – поколением
"Вавилона" новому литературному поколению, тем, кому сейчас около 20
лет. Поэтому чтения были "парными": на сцену одновременно выходили
представитель старшего поколения и представитель младшего, а соведущим Дмитрия Кузьмина была представительница нового
поколения Ксения Маренникова. Стоя
каждый у своего микрофона, составляющие пар с уважением смотрели друг на друга,
и надо сказать, что представителям младшего поколения было не занимать ни
раскованности, ни уверенности в себе, рожденной в том
числе и происходящим, если воспользоваться словами Дмитрия Кузьмина публичным
"благословением" старших.
Чувствовалось, что все 15 пар были
тщательно подобраны, равно как и читаемые ими тексты.
На этом фоне выделилась пара "Дмитрий Воденников
– Юлия Идлис". И не только потому, что именно
эту пару отличает особая метафизическая глубина текстов, построенных на
обращении к некому высшему "ТЫ". Дмитрий Воденников,
на протяжении многих лет демонстрирующий умение организовать сценическое
поэтическое действие, и здесь остался верен себе. На сцену он вышел один,
сопроводив свой выход словами "привыкайте на сцене стоять в
одиночку", и только сойдя в зал, подал руку Юлии Идлис,
проводив ее вверх по ступенькам лестницы.
И
Юлия Идлис приняла эстафету организации действия,
сделав это в духе атмосферы "благословления": оказавшись на сцене в
одиночестве, она предложила залу представить, что у второго, пустующего,
микрофона находится "тень Дмитрия Воденникова".
В
заключение хотелось бы привести произнесенные на этом вечере слова Дмитрия Воденникова, одного из самых сильных авторов
представленного на акции старшего поколения, чувства которого он выразил:
"Я горжусь, что принадлежу к поколению, которое сделало прорыв".
И,
как сказал Дмитрий Кузьмин на посвященной Всемирному Дню Поэзии
пресс-конференции, состоявшейся в Московской Городской Думе, "работу с
новым поколением взяли на себя новые литературные институции, прежде всего –
премия "Дебют
3. Любимый поэт Дмитрия Воденникова.
Мария Степанова.
Первые
впечатления
Д.Б.
признался в том, что ему из поэтов нравятся и близки
несколько. И среди них Мария Степанова. И что, типа, неплохо было бы посвятить
ей страничку сайта.
Я,
как обычно, вдохновился, облазил Интернет, побежал, купил три ее сборника.
Почитал. Чтение не простое. Ощущение от ее стихов – ни-на-что-непохожесть.
Самобытность и изящество. В каждом слове. (Словами не ухватишь). Собственный,
тонкий, какой-то необычайно притягательный мир. Скорее, взгляд на мир.
Шаманство. Она как-то колдует, шаманит словами, придумывая собственные
(заклинания?).
Неужели
она (как все) ходит на рынок, в магазин? Ходить-то ходит, но все равно видит
то, что никто не видит. Так захотелось незаметно походить рядом и понять, ЧТО и
КАК видит она. Ощутить это. Так интересно! Просто завораживает.
Полез
в Интернет смотреть ее фото. М..м..м..м….Ничего
особенного. Лицо как лицо. И фото в сети какое-то дежурное. Как на паспорте.
Но, может, это специально так. Может, она специально избегает публичности и
шеренг поклонников в подъезде.
Поэтому
на фестивале мне очень хотелось увидеть Марию «вживую». В первый день я ее
видел с 25 метров, ближе не получилось.
Симпатичная женщина, живое и
очень выразительное лицо. Гораздо симпатичнее в жизни, чем на фото в Интернете.
Прекрасно читала свои, мне уже знакомые стихи. 
Все
началось на второй день, когда мы столкнулись нос к носу, и я попросил у нее
разрешения фотографировать. Она мило улыбнулась и легко согласилась. Сказала
при этом : «Только вы меня предупреждайте, когда
будете фотографировать. Чтобы я успевала умное лицо сделать». Я до такой
степени растерялся, что пробурчал, что, мол, это вовсе не обязательно. Понятно,
что сморозил глупость.
Весь
вечер я был метрах в четырех от нее. Фотографировал я всех читающих поэтов. Но
Марию снимал больше всех. И, как я потом уже понял, до неприличия много. Так
что ее спутник стал часто, пристально и нервно на меня поглядывать.
(Уже
позже я выяснил, что это был главный редактор «Критической массы» Глеб Морев
Какое-то название угрожающее. Что за человек?).
А где-то через полчаса,
я почувствовал, нечто вроде излучения какого-то. Исходящего
от нее. Какого-то что - ли тепла, особой энергии непонятного свойства. Я
ощутил, что хотя она ничего особенного не делает, просто сидит, слушает,
вкушает еду (она даже стихов не читала, отказалась), от нее постоянно идут
некие флюиды.
Уже
позже, я пытался понять, почему среди всех присутствующих я неожиданно стал
следить только за Марией. И пришел к выводу, что Мария обладает сильным
обаянием, причем тройным. Одновременно женским, поэтическим и человеческим.
Кроме
того, тут «работают» две энергии. Поэтическая гравитация - это то, что
притягивает. А поэтическая радиация – энергия, которая врачует и исцеляет. Понятно,
что именно такая энергия исходит на нас от стихов, которые нам нравятся. Или от самого поэта. Отсюда желание
прикоснуться. Перечитывать. Или заполучить автограф, волосок, оторвать кусочек
одежды. Причем через поэтическую радиацию мы сами проникаемся поэтическим
настроением или даже – на минуту – поэтическим взглядом на мир….
(Интересно, мне за открытие этих двух видов энергий,
какая-нибудь шнобелевская премия светит? Хотя
бы в размере одного песо?)
Дмитрий
Борисович в это время тоже присутствовал в зале. До него от меня было метров 20.
И хотя Д.Б. – как я уже потом понял, - тоже обладает всеми этими тремя видами
обаяния. (И этими энергиями). Но воздействие от Марии в тот момент было на
порядок сильнее.
Пожалуй,
все дело - в расстоянии. Все-таки 4 метра и 20 – разница.
И
еще в том, что мужское обаяние Д.Б. …
(Ну, не буду же я признаваться, что оно на меня действует. Это просто не соответствует расхожим гендерным стереотипам!).
А вот после того, как Мария со спутником покинули кафе, случилось и вовсе невероятное. Вокруг столика, за которым они только что сидели, вдруг стали летать маленькие цветные огоньки. Они устроили целый танец в воздухе. Вдруг повеяло ветерком. Послышался тихий звук Эоловой арфы…. Возникло ощущение, что сам воздух пропитан особой магической атмосферой чуда… Ничего себе. Понятно, что все настоящие поэты - кудесники. Но как Мария могла сотворить такое?
Прямая речь.
Д.Б (по
телефону)«Маша мне
очень близка по духу,я ее очень
люблю»…
3. Фимiam
Почему
один поэт посвящает свои стихи другому? Выражение симпатии и признательности?
Поэтический семафор: «Мы с тобой одной крови?» Желание сублимировать восторг и трепет, вызванные стихами ? (Отсюда часто – ирония, фривольность, стеб… Надо же привести нервы в
порядок, сказать себе - «Подумаешь, я могу не хуже»). Беззлобное подтрунивание
друг над другом, которое вообще свойственно мужикам в общении между собой? Загадка.
Да это и не важно, если посвящаемые стихи – хорошие.
Свое стихотворение, посвященное Д.Б на второй день фестиваля
прочел поэт Николай
Звягинцев.
Вернувшись
домой, я поискал в сети другие стихи, посвященные Д.Б. Результаты вечернего
улова - стихи Евгения Раковича и Александра Анашевича.
СТИХОТВОРЕНИЯ,
ПОСВЯЩЕННЫЕ Д.В.
ЕВГЕНИЙ РАКОВИЧ
Он вас любил. Ну что вы так
застыли?
Да, вас. Ведь это общий сон.
Любил. А вы его любили?
Садитесь ближе и увидите как он
На языке соснового удушья
Теперь за краем собственной руки
Подвешивает ваши бычьи туши
На черных букв безумные крюки.
НИКОЛАЙ ЗВЯГИНЦЕВ
Дмитрию Воденникову
Ему ермоловскую хочется
спину
Или среди города поднять воротник,
Зима ушла, но так зацепила,
Что всё своё оставила с ним.
В снегу лежит дорожка трамвая:
Скользил без палок, спокойный шаг.
Я тоже двигался, не всплывая,
Никто из публики мне не мешал.
Нервов клубок, механизм кулисный -
Просто коробка над потолком,
Ведь ты рисуешь отменные листья,
Они хрустят и едут верхом.
А кто-то из тысячадевятисотых
Будет смотреть и делить пополам.
Господи, вот свинцовые соты,
Я лучшая в мире цветная пчела.
АЛЕКСАНДР АНАШЕВИЧ
цветочки для блаженного воденникова
цветочек
любовника
любовь
любовь свою отдам жанне д'арк
выйду с ней под руку в парк
ранним ранним утром: изо рта пар
нет на свете такой же красивой пары
отнял у монстров жанну, выиграл в карты
выиграл ее в шахматы, в нарды
жанна беззащитней фасбиндеровской
марты
выиграл ее, вырвал из ада
напоминаю ей об этом каждое утро
заговариваю, кружусь над ней как вуду
заставляю говорить: любить тебя вечно буду
я для нее будда
я для нее главарь банды
в честь меня красит губы, повязывает банты
ходит как по воздуху, как на пуантах
в шелковых латах
болиголов *
к
какому знахарю сходить
который смог бы мою голову вылечить, отрубить
болит болит голова
вместо волос растет колючая трава
ядовитая болотная трава - болиголов
армия жаб преследует меня, полчище комаров
*
если прочитать это стихотворение шесть раз - заболит голова и
выпадут зубы
цветочек без
точек
ты
никогда не возьмешь меня с собой, потому что я гоим
хотя вся эта земля принадлежит только нам двоим
придется самому собрать по камню свой растерзанный ерусалим
с.,
не понимаю, зачем ты звонишь мне каждый день
твой прибалтийский акцент никогда не поднимет меня с колен
смотрю как засыхают под моим окном береза и клен
если
буду в петербурге, обязательно зайду к тебе на часок
украду фирменный пиджак, срежу с головы волосок
будешь тосковать, засыхать, высаживать мужегон в
глиняный горшок
пусть
голова болит не только у меня
путь в мозгах у тебя поселится моль и тля
не уймет неприятный зуд ни алкоголь, ни конопля
смертный
цветочек
вези
меня вези, пусть машинка гудит и трясется
сорвется с тормозов, перевернется
с неба будет светить смертный цветочек солнце
все
блаженные едут в моей машинке
в космос летят воздушные шары, расцветают лотосы и
кувшинки
миллионы блаженных уместятся на сиденьях, легкие как пушинки
пусть
не угнаться нам за самолетом и кораблем
будем жить вечно, никогда не умрем
дима, я обещаю, ты будешь сидеть за рулем
цветочек изольда
она
как зомби плыла плыла
на левой щеке у нее кувшинка цвела
своих безумных сестер просила подняться со дна
она
как актриса пела пела
черные волосы ее были посыпаны пеплом
как будто только мгновенье назад вышла из пепла
она
от страха пукнула пукнула
плюнула, перевернулась, топором по руке стукнула
летучие мыши вылетают из ее дорожного сундука
ее
называли цветочек изольда
мужчины за ней приезжали в мерседесах и вольво
она за час заряжала их на 1000 вольт
какому
цветочку цвесть, а какому засохнуть
плыла плыла, упала на дно,
не успела охнуть
успела только крикнуть, успела от крика своего оглохнуть
алый банный
цветочек
в
какую баню сходить: на кресты или на мойку
лавровый венок взять, дубовую шайку
на крестах пар пахнет мятой, на мойке - пивом
на крестах угощают житаном, на мойке - примой
там разный этнос, разный климат
на
крестах в прошлом году одну девушку зарезали-убили
ее голую мертвую повезли в автомобиле
полицейские догнали, не дали проехать и полмили
догнали, отняли, в землю закопали
на
мойке тоже свои страсти
все ходят в масках, никто никому никогда не скажет здрасте
по одному исчезают в парной, в ее черной пасти
боже, спаси мя, не дай пропасти
цветочек
с
"м" начинаются мужчина, музыка, моцарт
Питер Гринуэй "Не Моцарт"
дима, вот
этот цветочек полностью твой
сможешь его сорвать только левой рукой
посмотри, приглядись: пестик его золотой
цве
цветочек цвейг
цейтнот
церковь
цыпки
царевна цветет
крошка цахес
циновка
цифирь циклоп
цербер цепной
цензура циклон
цистерна цимлянского
цинандали
поднятая целина
не помнишь, плескались в реке с ласковым именем цна
на каждом твоем волоске стоит цена
целоваться целоваться,
кланяться, говорить
только девственница сможет на этом огне сгореть
будет гореть и петь:
где вы, мужчины, с какой приходите стороны
с пожара, с потопа вернетесь или с войны
даже с моего помоста они мне не видны
4.Фимiam с
касторкой.
Но
на этом, кстати, сюрпризы не кончились. На сайте «Серой лошади» среди хороших
стихов – особенно мне понравились стихи…. - я нашел старую и мало кому известную критическую
статью. С разбором творчества Д.Б.
Умную.
Когда
я переслал ее Д.Б., он просто пришел в восторг. Написал ее некто К.Конев.
Конев
из «Серой лошади» - было похоже на псевдоним. Розыск в сети показал, что автор,
публицист, литературовед, и, вроде бы, сын знаменитого маршала Конева.
Прямая речь
(Д.Б. по телефону) «Меня потрясла эта статья, при ее отнюдь не комплиментарности. Потому что лучше про меня никто не
писал…»
К. Конев
"ФЕНОМЕН ВОДЕННИКОВА": от
ненависти до любви
(воспроизводится с сокращениями)
Я
попытаюсь выразить свою точку зрения на эту волнующую многих читателей и
критиков тему - "феномен Воденникова". Как
мне кажется, главная черта любого сильного поэта - мощная энергетическая
трансформирующая сила - проявляется у Д. Воденникова,
помимо собственно словесной сферы (работа с /над
текстом), еще и на иных уровнях.
Воденников стремится распространить свою творческую активность на
окружающее его физическое пространство. Это стремление осуществляется при
помощи различных стратегий. Первая из них - Воденников
включает в область поэтики телесность, заставляя собственное тело, его
расположение в пространстве, жесты, ауру, голос, сексуальность выступать в
качестве некоего поэтического "приема", неотделимого от самого
стихотворения.
В
результате устная презентация стихов получает статус "представления",
т.е. выглядит не просто как авторское чтение (со всеми его возможными
уникальными свойствами), а как спектакль, мини-драма, театр одного актера. Сам
же текст в своей традиционной письменной версии приобретает черты записанной
пьесы и снабжен множеством атрибутов-намеков (реплики, ремарки,
"ситуации", обращения, композиция книги), которые выталкивают его за
рамки чисто книжного пространства в пространство жизни-сцены и постоянно
напоминают читателю о том, что истинная стихия и и конечная реализация этих текстов - подмостки.
Конечно,
установка на драматизм как модус и форму придает текстам Воденникова
особое"драматическое настроение", делает их
более "психологичными" и излишне "надрывными", более
"эмоциональными" и чересчур "пафосными", "обнажающими
ранимую душу Поэта" и "эксгибиционистскими",
более "пронзающими" и "раздражающими" - каждый из
слушателей в зависимости от своих вкусов выбирает свое определение. Но как бы к ней ни отнестись, эта
поэтика рассчитана в большей степени, чем многие другие, на то, чтобы
"достать", "затронуть", "покоробить". А если выражаться языком семиологии - более нацелена на прагматику, т.е. на эффект непосредственного зрительско-читательского отклика. И для достижения своей
цели, надо отдать ему должное, Воденников использует
один из самых действенных способов - прагматический эффект диалога. Причем не
столько имитирует-стилизует его в текстах, сколько разыгрывает в жизни.
Критики
неоднократно отмечали своеобразный воденниковский
драматизм, и как пафос, и как речевой модус, и как презентацию текстов:
например, И. Кукулин для описания этой поэтики удачно
использовал выражение "театрализация неврозов, привязанностей и
фобий". В этой области прагматического-драматичекого
и следует, очевидно, искать ключик к воденниковскому
стилю, глубинное художественное намерение, эстетическую программу автора -
другими словами, представление о характере и задаче поэзии как таковой.
Если я
верно понимаю направление, заданное "указателями", которые с избытком
содержат тексты Воденникова (и в еще большей степени
авторская их презентация), то у Воденникова эта
проблема принимает вид вопроса об отношении "искусства" к
"действительности". Суть поэзии для автора заключается как раз в
самом акте непосредственного воздействия текста на читателя, акте, при котором
читатель оказывается причастен не просто к тексту как чему-то самодостаточному, а к породившему его телу, к едва-едва
закодированному (первыми попавшимися классическими поэтическими средствами) в
слово трепещущему бытию, к самой экзистенции автора.
Формула
такова: сама "жизнь", едва помещенная в оболочку поэзии, стремится к саморасшифровке на территории самой же "жизни" в
момент самопрезентации в театрализованном
пространстве. Модель театра, парадоксально соединяющая сцену-зрительный
зал, актера-зрителя, знак(искусство)-жизнь - так
удачно интуитивно найденная и воплощенная Воденниковым
- служит наиболее органичной метафорой для Главной Идеи его творчества. Фигура
актера , одновременно играющего свою роль (творящего
искусство) и в тот же самый миг переживающего сам процесс игры как момент
собственного бытия, - матрица для воденниковского
лирического "Я".
Как говориться, судья Поэту - Бог. И уж тем
более бог судья Воденникову в оценке его эстетической
установки и в средств ее
реализации. Не берясь судить, насколько это "хорошо" или
"плохо" и насколько соответвует задачам
искусства - хотя, конечно, соответствует во многом - я хочу лишь обратить
внимание на один момент. В воденниковской стратегии
есть нечто, что у многих соратников по перу вызывает невольное скрытое или
явное раздражение. И зачастую это раздражение сильнее именно у тех поэтов, для
которых Главная Идея Воденникова как раз далеко не
безразлична. Я бы хотел попытаться если не выяснить, то
по крайней мере предположить причины такой реакции.
По большому счету, любое
стихотворение любого поэта (а тем более "сильного поэта") содержит
план мета-говорения и саморефлексии,
план, где поэт "проговаривается" об установках своего творчества. Но
парадокс Воденникова , как
кажется, в том, что это мета-говорение так или иначе (в самом тексте или в
момент его авторской презентации) выходит на первый план, даже больше, на
авансцену, если не в сам зрительный зал. Многие из последних стихов Воденникова, помимо этого метаговорения,
не имеют другой темы, которая выступала бы неким прикрытием, метафорой
"самого сокровенного". Кроме того, эта идея об исполненности
текста авторской экзистенцией подается с каким-то
особенным надрывом, пафосом трагедии, борьбы, полемики.
(….)
Разумеется, миром литературы правят
скрытые правила борьбы за власть, влияние, за символический капитал, в конечном
счете за будущее, бессмертие. Суля Кириллу Медведеву
(в предисловии к его книжке "Все плохо" М.: Проект О.Г.И., 2002)
войти в школьные учебники литературы, Воденников,
очевидно, проговаривает свои ценностные критерии творческого успеха. В этом
случае экстравагантное противопоставление себя "коллегам по цеху"
может быть понято и как интуитивное желание устранить конкурентов, стремящихся
теми же или иными средствами сказать о том же... Но это гипотеза.
В самых последних стихах Воденников, кажется, меняет тактику. Он возвращается к
ранней своей поэтике ("Сны Пелагеи Ивановны"), поэтике, стилизующей
романтическую лирику пост-авангарда (или как принято
говорить - продолжает соответствующую традицию). В этих стихах звучит
беспроигрышная мощь цветаевско-пастернаковско-ахмадуллинской
стихии, узнается знакомая, бросающая в дрожь и приводящая в исступление фигура
поэта-пророка, называющего вещи своими именами и через голову поколений
проговаривающего в традиционной форме рифмованных и почти регулярных ямбов свою
мучительную экзистенцию, свое
перерождение-становление (не без помощи шестикрылого серафима). Для многих (да
что там, для большинства) современных читателей именно этот извод лирики
означает Поэзию в ее первозданном и сущностном виде. Помимо драматизации,
средством прямого говорения с читателем оказывается вечно юная безотказная
априорная классическая форма.
Форма драматического диалога и
форма классической лирики - их сближает установка на некую готовую априорную
конструкцию, в которой жестко распределены-закреплены
роли. "Я " - Поэт-Пророк, держатель речи, обладатель Слова и Тела.
"Ты" - мой читатель, воспринимающий и принимающий это Тело и это
Слово. При этом эффект традиционного лирического (= исповедальная
возвышенность, прорыв к Абсолюту) достигается априори, еще до начала самой
поэзии, самим "интерьером": будь то структура театрального
пространства, предполагающего сцену и зал, или будь то структура классической
лирики, предполагающей священнодействующего-пророчащего
и внемлющего. Это и есть самый простой и самый действенный способ, решиться на
который литератору может позволить только мощь собственного дарования.
Но кто же этот читатель, априорно
моделируемый Воденниковым? На первый взгляд - это
самый близкий, самый интимный собеседник поэта, чувствующий и понимающий его
намерение, это прямой адресат прямого животрепещущего высказывания Поэта. Но
часто бывает так, что то, что так явно утрируется на
поверхности, не имеет основания в глубине, размывается, рассыпается,
оборачивается своим отсутствием, подвохом, тщательно маскируемым изъяном. Присутствуя на вечерах Воденникова ловишь
себя на мысли, что "попасть" в роль воденниковского
читателю довольно трудно, если не невозможно. Идеальный читатель Воденникова - явно не тот, кто понимает его намерения, не читатель-коллега,
знающий всю подноготную творчества и все подручные средства и приемы, которыми
достигаются эффекты, и сам готовый в муках и поисках производить альтернативные
поэтики - ответы на те же воденниковские задачи.
Как мне кажется, идеальный
образ читателя Воденникова - это фанат-поклонник,
вернее, фанатка-поклонница, бессознательно обожающая,
жалеющая и сочувствующая, преданная и влюбленная - читатель, которого можно
унизить, которым можно манипулировать, от которого можно отвернуться, которому
можно предъявить свой каприз. И такие есть у Воденникова, в том числе среди и литературного сообщества.
Тот, кто не желает занять эту отведенную ему роль, - исключается из игры. Воденникову не
нужен равный собеседник, он ищет не ПОНИМАНИЯ (любви благодаря чему-то), а
ПОКЛОНЕНИЯ (априорной любви ни за что). Рецензируя книгу Тимура Кибирова
"Интимная лирика", а точнее, излагая (через голову самих стихов) свое
ощущение лирики Кибирова, Воденников
деконструирует творческую интенцию коллеги, которая,
по его мнению, заключается в стремлении во что бы то
ни стало добиться ЛЮБВИ читателя.
Закономерно предположить, что Воденников склонен обнаружить у Кибирова
нечто похожее на собственное глубинное стремление - найти тем самым соратника в
своей тайной "перверсии" (впрочем, от перверсии к versus
- один шаг), проговорить "сокровенное", легализовав его в другом. Этому поэту как будто мало просто публики, мало собственно
литературы, мало собственного тела и собственно стихов - в результате он,
нарушая границы искусства, идет на мир войной и насилием (ср. мотив насилия в
его стихах, причем, что характерно, жертвой оказывается не только публика,
которой зачастую в пубертатной надменности "манипулирует" поэт, но и
сам лирический герой).
Если так можно сказать, лирическое
"Я" Воденникова насилует себя миром,
стремясь тем самым повернуть мир к себе, обратить на себя его внимание, слиться
с ним во взаимном обладании. Обобщающее "мир" в
частном порядке можно заменить "словом", которое на словах может возвышаться
до пророческого, обладающего властью над Поэтом, "насилующего", но на
деле умаляется и редуцируется как "насилуемое", поскольку его псевдо-возвышение имеет единственную цель - уничтожить
самое поэзию как знаковую прослойку, как помеху, отделяющую бытие поэта от
бытия читателя. Тело Воденникова, врывающееся
в его поэтику с претензией осуществить высшую и конечную цель поэзии,
парадоксально способно уничтожать самое поэзию.
Вероятно, это
говорение Поэта, так откровенно имеющее предметом собственное говорящее тело,
эта борьба, направленная на самое себя, вероятно, это априорное конструирование
высокой поэзии, это прагматичное использование великолепной поэзии (поэзия Воденникова, действительно, великолепна) единственно как
средства к достижению ЛЮБВИ - все это в совокупности и окаказывается
для "знающих людей и знатоков в деле" раздражающе избыточным.
Возвращение, такое откровенное и демонстративное, - через голову
"достижений" постмодернистского двадцатилетия - к классической
модернистской модели поэзии не проходит гладко.
Но кроме драматического освоения
окружающего пространства, ограниченного миром собственных текстов и
собственного тела, у Воденникова имеется другая
тактика - второй вид экспансии, направленной на этот раз на чужие поэтики и
чужие "тела".
Проект "ПРОФЕССИОНАЛЬНЫМ
ТУСОВЩИКАМ ПРОСЬБА НЕ БЕСПОКОИТЬСЯ" наиболее ярко представляет эту
тактику. Внешне не происходит ничего необыкновенного - это обыкновенный
концерт. Воденников осуществляет конферанс -
представляет поэтов, сопровождая выход каждого интерлюдией в виде собственных
стихов или размышлений-вслух, часто лейтмотив здесь -
как не трудно догадаться - признание В ЛЮБВИ.
Неудивительно, что
конструирующей концептуальной основой всех воденниковских
проектов тоже оказывается ЛЮБОВЬ, чувство личной симпатии (ср. программа
2000-го года "Как надо жить, чтоб быть любимым...", а также более
ранний проект - сборник стихов, посвященных Воденникову,
в честь Дня рождения последнего - составителем сборника, объединившего разных
авторов, был Д. Давыдов, но инициатором - виновник и адресат торжества).
В свой поэтический театр Воденников рекрутирует актеров, следуя простому механизму:
эффект "присвоения" достигается через технологию приятия. По формуле:
"что ем, то я есть", вернее, "что люблю, тем и являюсь". По
большому счету воденниковские проекты презентируют не столько поэтов, сколько именно эту идею
любви. Но не абстрактную и не универсальную. Может быть, любовь к объекту? Но
парадокс в том, что любовь - чувство сложное, априори обоюдоострое,
двустороннее и двунаправленное. Сказать "я люблю" (жест подчинения
объекту) - автоматически ставит объект, независимо от того, чем тот отвечает
влюбленному, в зависимое и ответственное положение.
Каким-то неуловимым образом выходит так,
что вектор любви, изначально направленный автором проекта на объект в
определенный момент меняет направление: любовь центробежная, обретая
центростремительную силу, возвращается к точке отправления. А само выступление
"объекта", его стихи, чтение вдруг обретают внешнюю по отношению к
самим себе цель. Эта цель - Воденников, его
творчество, его мета-говорение.
Это тонкое ощущение, преследующее меня
при наблюдении проектов Воденникова - столь
неуловимое, что кажется порой плодом фантазии, но и
столь же устойчивое - стоит многих и многих самых изысканных чистых
эстетических впечатлений. Трансформационная поэтическая сила Воденникова настолько уникальна, что делает его способным
говорить о СВОЕМ поэтическим языком ДРУГОГО в
переносном и в прямом, физическом смысле. Я специально употребляю здесь
пассивный оборот - "делает его способным" - так как Воденникова нельзя упрекнуть в сознательной манипуляции.
В избираемых "приемах " - в
своих манипуляцих и стратегиях - он искренен и непосредственен,
как никто другой, поскольку они - часть его поэтического дара, часть его стиля,
его силы, часть его самого. Вероятно, именно эта противоречивая искренность
спасает Воденникова от пошлости. Эта же искренность
делает его одной из самых талантливых, ярких и спорных фигур литературного
процесса последнего десятилетия. Она же утомляет читетелей
и провоцирует раздражение, переходящее в ненависть (не оборотная ли это сторона
искомой автором любви?). Она же, кажется, обеспечит ему страницу в учебнике
литературы за 11-й класс.
К. Конев
2003
| 01 | 02 | 03 | 04 | 05 | 06 |
| 07 | 08 | 09 | 10 | 11 | 12 |
| 2 0 0 4 |
| 01 | 02 | 03 | 04 | 05 | 06 |
| 07 | 08 | 09 | 10 | 11 | 12 |
Перейти к следующему интервью (Май 2004)